Частный ответ виртуальному знакомому на его хныканье по поводу тяжелой мужской доли
Написано давно, когда в моей жизни еще
не появился замечательный друг
и помощник – Рыжик
В районе, где я проживаю, туго с продовольственными магазинами. Вроде почти Центр, предполагается развитая инфраструктура, да только вместо продуктов жителям предлагаются эксклюзивные коляски, сравнимые по стоимости со среднего класса иномарками, запредельно дорогие кухонные гарнитуры, авторские светильники и торшеры, которые по габаритам подходят разве что для загородной виллы олигарха, но уж никак не смогут вписаться в стандартные квартиры москвичей. И аптеки. Их на нашем проспекте из шестнадцати домов по одной стороне – целых три. А продуктовых нет. Не запланированы, не рентабельны, не… В принципе, понятно, кому это «не», но от понятия толку мало, и приходится всё, прикупленное рядом с работой, тащить на себе через весь город.
Вот и вчера, груженная двумя авоськами, каждая килограммов по пять, я ввалилась в метро на Ленинском проспекте. Хорошо хоть по прямой ехать, без пересадок. Пересадки я бы не вынесла. Однажды провела эксперимент: сходила по переходу в час пик со своим продовольственным набором. Омлет начал самоприготовление прямо на перроне, даже венчик для взбивания не понадобился. Из котлет получились замечательные мясные оладушки, а любимого зефира крем-брюле я просто не досчиталась.
А вчера мне крупно повезло: я на работе задержалась. С квартальным отчетом. После отчета по магазинам пошныряла, затарилась, тут пИковый час и закончился. В полупустом вагоне метро пустовали только стоячие места. Сидячие были заняты сильной половиной человечества. От обилия черного цвета экипировки сидящих даже резь в глазах появилась. Половина этой половины на редкость дружно уткнулась в газеты, вторая половина либо с озабоченным видом в тысяча первый раз перечитывала рекламные объявления на стенах вагона, либо сладко сопела себе в пивные животики.
Красивые, яркие, разодетые в демисезонные одежды всех цветов радуги, возрастом от двадцати до пятидесяти, количеством от десяти до двенадцати, обвешанные пакетами и пакетиками, дамскими сумочками, рюкзаками, коробками и прочей тарой, цепляясь друг за друга и за поручни, мы – Женщины, именуемые слабым полом (видимо, из-за слишком малой ежедневной ноши), являли собой какое-то странное зрелище сродни показам мод. Только разнокалиберные авоськи не вписывались в картинку подземного подиума.
Вдруг я обратила внимание, что сидящий напротив меня мужчина в самом расцвете лет (думаю, и сил) начал себя странно вести, явно чем-то озабочен: у него неожиданно обострилось косоглазие и выступили признаки кривошеи. Я тоже стала смотреть в ту сторону, куда у дядечки начался перекос, и обнаружила милую женщину, как и я, озабоченную одной лишь проблемой: как удобнее держать все сумки сразу и не упасть при остановке вагона.
Догадываетесь, что я сделала? Естественно – разозлилась! И пристроила этому дяде на колени свои покупки – так, между прочим, как бы случайно. И когда он попытался открыть рот, я такой выразительный взгляд изобразила, и такой послала ему длинный мысленный монолог – ого-го! Рассказывать какой? Вот и я, думаю, не стОит.
За то, что я руки твои не сумел удержать,
За то, что я предал соленые нежные губы,
Я должен рассвета в дремучем акрополе ждать.
Как я ненавижу пахучие древние срубы!
Ахейские мужи во тьме снаряжают коня,
Зубчатыми пилами в стены вгрызаются крепко;
Никак не уляжется крови сухая возня,
И нет для тебя ни названья, ни звука, ни слепка.
Как мог я подумать, что ты возвратишься, как смел?
Зачем преждевременно я от тебя оторвался?
Еще не рассеялся мрак и петух не пропел,
Еще в древесину горячий топор не врезался.
Прозрачной слезой на стенах проступила смола,
И чувствует город свои деревянные ребра,
Но хлынула к лестницам кровь и на приступ пошла,
И трижды приснился мужам соблазнительный образ.
Где милая Троя? Где царский, где девичий дом?
Он будет разрушен, высокий Приамов скворешник.
И падают стрелы сухим деревянным дождем,
И стрелы другие растут на земле, как орешник.
Последней звезды безболезненно гаснет укол,
И серою ласточкой утро в окно постучится,
И медленный день, как в соломе проснувшийся вол,
На стогнах, шершавых от долгого сна, шевелится.
Ноябрь 1920
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
