|
Образованный человек тем и отличается от необразованного, что продолжает считать свое образование незаконченным (Константин Симонов)
Публицистика
Все произведения Избранное - Серебро Избранное - ЗолотоК списку произведений
Правда – это не иголка в стоге сена, а шило в мешке… | Правда – это не иголка в стоге сена, а шило в мешке… Шила в мешке, как известно – не утаить…
В октябре 1993 года я смотрела по телевизору расстрел белого дома. Смотрела, как игрушечные танки стреляли по игрушечному беленькому зданию, и искренно считала, также как все мои соседи и друзья, что жертв там не было. Дом пустой, а горстка депутатов от первого же залпа разбежалась по домам…И меня совсем не удивляло отсутствие каких-либо иных картинок, кроме панорамных , фотографий внутри дома .Потом, после «победы» такие снимки не публиковали. Только сейчас, спустя 17 лет, я узнаю о трупах, которых вывозили на баржах, о расстреле раненых повстанцев…
В 2004 году мой сын пошел в первый класс. Я стояла на линейке и любовалась своим мальчиком, держащим букет белых роз. Не знала я тогда и никто не знал, что в Беслане, на такой же линейке, захватывают целую школу, что дети погибнут, что малыши ,от голода и от жажды, будут есть свои праздничные букеты… Потом по телевизору показывали штурм. Бодрый голос ведущего, картинка… Я тогда тоже верила, что все живы… Потом что-то согласовали наверху, видимо «шило»… и осторожно стали сообщать об убитых, порционно, как в столовой…
Получается завтра в стране можно расстрелять демонстрацию, посадить творческую и научную интеллигенцию, оппозицию, а в новостях будут молчать или говорить, что «жертв, грубо говоря, нет». Прямо Гарри Поттер какой –то: «Воланд де Морт вернулся, тогда тоже все так начиналось, сначала начали исчезать люди, потом стали жечь книги и учебники»
Видимо, сейчас задача номер один- найти в героических страницах русской истории сокрытые тайны, и тогда нет у нас с вами истории, не о чем сожалеть. Ленин- сифилитик, Сталин - больной энурезом параноик, матросы Авроры- спирто-кокаинисты.
Постмодернисты каждую страничку истории старательно переписывают по-новому и получается, что Зою Космодемьянскую замучили русские крестьяне, «Тихий Дон» написал неизвестный белый офицер и т.д и т.п Такими темпами через 50 лет нашими учебниками по истории станут просто переведенные с американского языка учебники. И мы наконец-то узнаем «правду» о том, как антигитлеровская коалиция освободила от гитлеровского рабства дикую Московию.
А учебники истории уже жгут. Газета Metro от 29 ноября 2010 года, стр 13. Статья « Учебник признали ненужным» ЦИТИРУЮ: «Экспертная комиссия , созданная по решению ученого совета МГУ , пришла к выводу, что учебник Вдовина- Барсенкова, вызвавший общественный резонанс, следует изъять из списка пособий, рекомендованных студентам для изучения истории, сообщает прсс-служба Общественной палаты. В этом учебнике, написанном профессорами МГУ , Сталин называется «патриотом-государственником», а репрессии 30-х представлены как «борьба с пятой колонной». ..
Когда профессия историка в стране становится опасной - это уже не смешно…
* * *
Мы напишем историю кровью,
А потом замажем дерьмом,
Спину согнутую коровью
Мы украсим турецким седлом.
Мы забудем, как наше имя.
Кличка скотская – по отцу.
И царя мы узнаем в гриме:
Михалковым корона к лицу.
Мы опустимся на колени,
Вы поверите в нашу смерть,
Возродятся все графы и фени,
Корни даст обожжённая жердь.
Расцветёт интернетное иго,
Эсперанто заменит мат,
Листик фиговый вместо книги? – | |
Автор: | maron | Опубликовано: | 03.12.2010 11:14 | Создано: | 01.12.2010 | Просмотров: | 3648 | Рейтинг: | 0 | Комментариев: | 0 | Добавили в Избранное: | 0 |
Ваши комментарииЧтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться |
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Авторизация
Камертон
Анне Ахматовой
Когда она в церковь впервые внесла
дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.
И старец воспринял младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке храма.
Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взоров небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.
И только на темя случайным лучом
свет падал младенцу; но он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.
А было поведано старцу сему,
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил: "Сегодня,
реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
дитя: он - Твое продолженье и света
источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в нем." - Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,
кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах спуститься.
И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена,
Мария молчала. "Слова-то какие..."
И старец сказал, повернувшись к Марии:
"В лежащем сейчас на раменах твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым
терзаема плоть его будет, твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око".
Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теле
для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шел молча по этому храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.
И поступь была стариковски тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога
пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами храма.
Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,
он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою
как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.
16 февраля 1972
|
|