Это не совсем публицистика, но другого подходящего раздела не нашла)))
Муниципалитеты, когда хотят сделать свои города красивыми и уютными, как правило, разбивают/обустраивают/ сады, высаживают километры цветников, одним словом — озеленяют. Но случается, какой-нибудь «Мичурин», наделенный властью, замахивается и на огороды. Или, скажем, прихоть вдруг вырывается наружу у чиновника. А, возможно, и необходимость. Как, например, в отношении Аптекарского огорода, который был образован Петром Первым в 1706 году — для выращивания лекарственных растений. Царь–новатор знал толк в хороших начинаниях, и благодаря Петру через триста лет я в этом смогла убедиться лично.
В центре мегаполиса, в двухстах метрах от станции метро «Проспект Мира» раскинулся оазис. Сначала меня туда долго зазывала подруга, а я все время находила срочные дела, смеялась и отшучивалась:
— Врешь ты, дорогуша. Быть такого не может! Это же почти проспект! Какие кущи?! Какая первобытность природы?! Вступила в ряды натуралистов?
Однако подружка добилась своего, я сдалась, и райский уголок, граничащий забором с шумной, загазованной магистралью, сразил меня наповал практически сразу от входа.
Наверно, у каждого бывало нечто подобное: когда идешь по улице, а вокруг — шум, гам, машины несутся, прохожие толкают друг друга, спешат… Визг тормозов, скрип дверей, крики, ругань, смех — все в кучу. И вдруг тишина. А всего-то — свернули в подворотню, попали в глухой, закрытый двор. Состояние — словно сидишь в закупоренной банке. Вот и тут, когда мы прошли насквозь через здание по застеленному коридору, всего метров десять–пятнадцать — я словно провалилась в другое измерение. Первый удар пришелся на обоняние: мой нос начал работать на манер пылесоса, всасывая с бешенной скоростью навалившиеся разом ароматы «Сердце» пылесоса — легкие, моментально устали, а ноги просто перестали слушаться и стали подкашиваться. Благо в Аптекарском полно скамеек, иначе лежать бы мне среди великолепия в глубоком обмороке.
Ну, а потом, после того как я насиделась, надышалась, отдышалась и пришла в себя, мы продолжили наше мини–путешествие–наслаждение.
Мне повезло — первый поход в Аптекарский огород совпал с цветением тюльпанов, которых тут в мае видимо–невидимо. Тюльпановые реки, тюльпановые озера. Казалось, что плывешь по течению в глади лепестков. От разноцветья, разнообразия форм в глазах зарябило. Даже представить не могла, что существует такое великое множество разновидностей этих цветов.
А еще дуб. Черешчатый. Ему двести с хвостиком, он величествен и неотразим в своей грациозности. Под ним обычно высаживают плантации анютиных глазок.
Напротив дуба — стелющаяся по земле березка. Сначала не замечаешь, что перед тобой одно дерево, а ведь так и есть — береза изогнулась, прилегла частью ствола на землю, а потом снова потянулась к солнцу. Потрясающее зрелище.
Старинный пруд изумляет и вдохновляет. На его берегах частенько творят художники. К нему едут сфотографироваться после регистрации брака молодожены. Ведь ничто так не подчеркивает красоту свадебного наряда невесты, как красота природная, натуральная. Пруд тоже с многолетней историей, впрочем, как и все в Аптекарском огороде.
В одном из водоемов огорода плещутся красавцы карпы кои или, как их еще называют, парчовые карпы. Рыбы мигрировали в огород с Востока и являются одной из его достопримечательностей.
К древовидным розам Аптекарского нужно ходить специально, так как период цветения у них короткий. Я стараюсь не пропускать.
А когда наступает черед цветения сирени, источающей волнующие ароматы, на скамейках под деревьями яблоку негде упасть.
И даже осень в этом саду особенная — обволакивающая рыжестью и завораживающая шуршанием листвы.
Как-то в один из осенних визитов в Аптекарский я обнаружила пристанище местной кошачьей шпаны. Они очень ловко устроились: с одной стороны парковая тишина, с другой — задворки ресторана, где хвостатые, вероятно, столуются.
Все мои гости естественно побывали в Аптекарском огороде, я их вожу туда, как в музей. И всякий раз открываю огород по-новому. Он каждый раз разный, но всегда гостеприимный и располагающий к следующим визитам.
Старик с извилистою палкой
И очарованная тишь.
И, где хохочущей русалкой
Над мертвым мамонтом сидишь,
Шумит кора старинной ивы,
Лепечет сказки по-людски,
А девы каменные нивы -
Как сказки каменной доски.
Вас древняя воздвигла треба.
Вы тянетесь от неба и до неба.
Они суровы и жестоки.
Их бусы - грубая резьба.
И сказок камня о Востоке
Не понимают ястреба.
стоит с улыбкою недвижной,
Забытая неведомым отцом,
и на груди ее булыжной
Блестит роса серебрянным сосцом.
Здесь девы срок темноволосой
Орла ночного разбудил,
Ее развеянные косы,
Его молчание удлил!
И снежной вязью вьются горы,
Столетних звуков твердые извивы.
И разговору вод заборы
Утесов, свержу падших в нивы.
Вон дерево кому-то молится
На сумрачной поляне.
И плачется, и волится
словами без названий.
О тополь нежный, тополь черный,
Любимец свежих вечеров!
И этот трепет разговорный
Его качаемых листов
Сюда идет: пиши - пиши,
Златоволосый и немой.
Что надо отроку в тиши
Над серебристою молвой?
Рыдать, что этот Млечный Путь не мой?
"Как много стонет мертвых тысяч
Под покрывалом свежим праха!
И я последний живописец
Земли неслыханного страха.
Я каждый день жду выстрела в себя.
За что? За что? Ведь, всех любя,
Я раньше жил, до этих дней,
В степи ковыльной, меж камней".
Пришел и сел. Рукой задвинул
Лица пылающую книгу.
И месяц плачущему сыну
Дает вечерних звезд ковригу.
"Мне много ль надо? Коврига хлеба
И капля молока,
Да это небо,
Да эти облака!"
Люблю и млечных жен, и этих,
Что не торопятся цвести.
И это я забился в сетях
На сетке Млечного Пути.
Когда краснела кровью Висла
И покраснел от крови Тисс,
Тогда рыдающие числа
Над бледным миром пронеслись.
И синели крылья бабочки,
Точно двух кумирных баб очки.
Серо-белая, она
Здесь стоять осуждена
Как пристанище козявок,
Без гребня и без булавок,
Рукой указав
Любви каменной устав.
Глаза - серые доски -
Грубы и плоски.
И на них мотылек
Крыльями прилег,
Огромный мотылек крылами закрыл
И синее небо мелькающих крыл,
Кружевом точек берег
Вишневой чертой огонек.
И каменной бабе огня многоточие
Давало и разум и очи ей.
Синели очи и вырос разум
Воздушным бродяги указом.
Вспыхнула темною ночью солома?
Камень кумирный, вставай и играй
Игор игрою и грома.
Раньше слепец, сторох овец,
Смело смотри большим мотыльком,
Видящий Млечным Путем.
Ведь пели пули в глыб лоб, без злобы, чтобы
Сбросил оковы гроб мотыльковый, падал в гробы гроб.
Гоп! Гоп! В небо прыгай гроб!
Камень шагай, звезды кружи гопаком.
В небо смотри мотыльком.
Помни пока эти веселые звезды, пламя блистающих звезд,
На голубом сапоге гопака
Шляпкою блещущий гвоздь.
Более радуг в цвета!
Бурного лета в лета!
Дева степей уж не та!
1919
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.