У Джона Гришэма мне нравятся две книги. Первая – маленький бриллиант вне наезженной автором темы юридического триллера, – повесть "Skipping Christmas". Заглавие "переведено" на русский как "Рождество с неудачниками". По книге снята такая же нелепая, как перевод, комедия с Тимом Алленом и Джейми Ли Кёртис. Они – хорошие актёры, но в этом фильме явно переигрывают, ибо вслед за режиссёром не ведают, что творят. Им поставили задачу сделать смешно, они честно исполняют ужимки и прыжки. А повесть далеко не про смешное. Это ведь трагедия на самом деле, невидимые слёзы человека, превратившегося в социальную функцию, и он понимает это. Заложника пустых традиций, общественного мнения, рутины как имитации смысла – системы, ломающей всякого, кто отважится на протест.
Откуда появилась комедийная трактовка. Мне кажется, дело в языке повести. Невесомые, перетекающие друг в друга фразы, ирония, живость описаний, минимум пафоса и оценок отчасти заслоняют печальный, мрачный даже смысл. Перевода я не видел, но в оригинале читал повесть дважды. Ни разу не поморщился и не забуксовал. Именно такую заботу о читателе я ценю в текстах любимых авторов: Чехова, О'Генри, Шукшина. Речь сейчас не о художественных достоинствах, а о методе подачи идеи. Ну вот сравните: один чудак всерьёз изобретает вечный двигатель, другой купил жене фасонные сапожки дефилировать по сельской местности, третий решил отменить Рождество в отдельно взятой семье. Коллизии забавные, написано легко, многие смеются, крутят пальцем у виска. Присоединимся? Выбор за нами. Но лицом по грязи авторы читателей не возят и ниже пояса не бьют.
Вторая книга Гришэма, которую я отделяю от прочей его беллетристики, – роман "The Partner". Здесь автор по макушку в своей теме: крупные хищники юриспруденции, акулы мафии, коррупция, ФБР; хитроумный герой, который, пройдя через массу препятствий и рисков, обводит всех вокруг пальца; волнующий запах огромных денег – словом, то, что делает прозу Гришэма незаменимым и вмиг забываемым отпускным чтивом. Да, если бы не финал, не последние две-три страницы, где автор ставит меня в логический тупик. И не только меня. На читательских форумах – полярный разброс оценок от "потрясающий сюрприз" до "неубедительная чушь". Кто не читал роман, извините, будет спойлер.
Финал этот не то чтобы неожиданный или разочаровывающий. Как вариант его подспудно ждёшь. Но ждёшь и какого-то более-менее внятного объяснения, а его не дают ни автор, ни предыдущий текст. Что заставляет взглянуть на историю слегка под другим углом. Почему героиня кинула героя? Что мы пропустили? Пятьсот страниц убеждают нас в самоотверженной, чистой любви и абсолютном доверии. То, что девушка стырила деньги, не проясняет картины. Она не показана алчной, расчётливой, напротив, рискует ради героя свободой, семьёй, жертвует хорошей работой, спокойной жизнью. И вот, когда все злодеи ликвидированы, правительство отстало, в банке девяносто легальных миллионов – самое время выдохнуть, купить тропический остров и насладиться покоем в объятиях друг друга – она исчезает с деньгами. Моя версия: героиня перегорела, сломалась. Устала от бегства и страха до апатии, безразличия – к герою в первую очередь. Почему взяла деньги? И не половину хотя бы, а все? Во-первых, – компенсация плюс бонус, остров же никто не отменял. А главное, чтобы не было соблазна отыграть назад.
Еще далёко мне до патриарха,
Еще на мне полупочтенный возраст,
Еще меня ругают за глаза
На языке трамвайных перебранок,
В котором нет ни смысла, ни аза:
Такой-сякой! Ну что ж, я извиняюсь,
Но в глубине ничуть не изменяюсь.
Когда подумаешь, чем связан с миром,
То сам себе не веришь: ерунда!
Полночный ключик от чужой квартиры,
Да гривенник серебряный в кармане,
Да целлулоид фильмы воровской.
Я как щенок кидаюсь к телефону
На каждый истерический звонок.
В нем слышно польское: "дзенкую, пане",
Иногородний ласковый упрек
Иль неисполненное обещанье.
Все думаешь, к чему бы приохотиться
Посереди хлопушек и шутих, -
Перекипишь, а там, гляди, останется
Одна сумятица и безработица:
Пожалуйста, прикуривай у них!
То усмехнусь, то робко приосанюсь
И с белорукой тростью выхожу;
Я слушаю сонаты в переулках,
У всех ларьков облизываю губы,
Листаю книги в глыбких подворотнях --
И не живу, и все-таки живу.
Я к воробьям пойду и к репортерам,
Я к уличным фотографам пойду,-
И в пять минут - лопаткой из ведерка -
Я получу свое изображенье
Под конусом лиловой шах-горы.
А иногда пущусь на побегушки
В распаренные душные подвалы,
Где чистые и честные китайцы
Хватают палочками шарики из теста,
Играют в узкие нарезанные карты
И водку пьют, как ласточки с Ян-дзы.
Люблю разъезды скворчащих трамваев,
И астраханскую икру асфальта,
Накрытую соломенной рогожей,
Напоминающей корзинку асти,
И страусовы перья арматуры
В начале стройки ленинских домов.
Вхожу в вертепы чудные музеев,
Где пучатся кащеевы Рембрандты,
Достигнув блеска кордованской кожи,
Дивлюсь рогатым митрам Тициана
И Тинторетто пестрому дивлюсь
За тысячу крикливых попугаев.
И до чего хочу я разыграться,
Разговориться, выговорить правду,
Послать хандру к туману, к бесу, к ляду,
Взять за руку кого-нибудь: будь ласков,
Сказать ему: нам по пути с тобой.
Май - 19 сентября 1931
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
