Нестерпимо по нерву проводит рука
Незаточенным ногтем, а будто по струнам,
За водой и хандрой посылает сестру на
Колодец, в который летят жемчуга
Холодеющей осени, стылой тоски
Набежало, накапало до середины.
Пробежался по клавишам вздох лебединый
И затих под сверкающей крышкой доски.
Я же помню сияние дьявольских глаз
Под бездонные трели поющего лета
И подушечек нервных твоих аллегретто,
Вензелями сплетённые сны напоказ.
Наш стремительный острый, как пик, акростих
Был коротким, но из категории экстра.
Та мелодия в Вашей тетради, маэстро,
Зашифрована в сломанных пальцах моих.
Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.
Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,
Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток.
Петербург! я еще не хочу умирать:
У тебя телефонов моих номера.
Петербург! У меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.
Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,
И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.
Декабрь 1930
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
