Ты помнишь картину - грачи прилетели
в советском учебнике для папуасов,
я помню картину - грачи улетели,
грачи улетели и умер Саврасов.
.......
Когда я проснусь в обескровленном теле,
исполненный всех примиряющей силы,
и ты мне напомнишь: грачи прилетели,
а мы их - не звали, а нас - не спросили.
Тогда я надену косуху-шиповку
и вам намалюю другую картину:
грачи возвратились в свою Третьяковку -
оставив в покое мою Украину.
Александр Кабанов
......................................
Столы были вами зачем-то накрыты…
Но если незваные гости достали,
Пора намекнуть дикарям неумытым:
В свою Папуасию им не пора ли?
Без них, надоевших, и чище, и лучше.
На дверь указали идейно-неблизким!
Оставил в покое вас Пушкин и Тютчев,
А Блок незаметно ушел по-английски.
И Лермонтов встал. Не сиделось на стуле!
Свалил он туда, где стрельба и абреки.
Есенин, горилку занюхав цибулей,
В родную Рязанщину убыл навеки.
Ату Пастернака, он вылитый сепар!
Полшага осталось ему до погоста.
А Бродский, увидев как славят Мазепу,
Пришел умирать на Васильевский остров.
Страна сиротеет, великих забанив,
Но вскоре поймет, что беда небольшая.
Когда Украину спасает Кабанов,
Другие поэты ей только мешают.
Спать, рождественский гусь,
отвернувшись к стене,
с темнотой на спине,
разжигая, как искорки бус,
свой хрусталик во сне.
Ни волхвов, ни осла,
ни звезды, ни пурги,
что младенца от смерти спасла,
расходясь, как круги
от удара весла.
Расходясь будто нимб
в шумной чаще лесной
к белым платьицам нимф,
и зимой, и весной
разрезать белизной
ленты вздувшихся лимф
за больничной стеной.
Спи, рождественский гусь.
Засыпай поскорей.
Сновидений не трусь
между двух батарей,
между яблок и слив
два крыла расстелив,
головой в сельдерей.
Это песня сверчка
в красном плинтусе тут,
словно пенье большого смычка,
ибо звуки растут,
как сверканье зрачка
сквозь большой институт.
"Спать, рождественский гусь,
потому что боюсь
клюва - возле стены
в облаках простыни,
рядом с плинтусом тут,
где рулады растут,
где я громко пою
эту песню мою".
Нимб пускает круги
наподобье пурги,
друг за другом вослед
за две тысячи лет,
достигая ума,
как двойная зима:
вроде зимних долин
край, где царь - инсулин.
Здесь, в палате шестой,
встав на страшный постой
в белом царстве спрятанных лиц,
ночь белеет ключом
пополам с главврачом
ужас тел от больниц,
облаков - от глазниц,
насекомых - от птиц.
январь 1964
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
