Человек, чье сердце полно молчания, совсем не таков, как тот, чье сердце полно тишины.
(Милорад Павич)
Басни
Все произведения Избранное - Серебро Избранное - Золото
К списку произведений
манговой косточкой *
...радуги-финики,
эники-беники,
сумерки-дрёмики...
манговой косточкой
я привыкаю к тому,
чтобы плыть в тебе,
вверх по течению,
кровью, покрашенной
в медленный сонновый сок...
*
...растягивая
меридианы покрывала
на мангровые болота
и сладкие дюны верблюдиц,
загадывая,
как все баобабы мира
корнями
будут зализывать
ужиков недоверчивости
в душесмешенье локонов,
засверливая
в тёплых предсониях
мелкие дырочки,
чтобы сквозь них
камышовые предки
шуршаще таращились
на наше спокойствие,
слушая,
как в твоём сердце
все океаны мира
перешёптываются
с вершинами
тающих
кило-манджаров...
стожары, танцующие
под флейты дракона.
безмные финики радуг,
невидимые ночью.
дрёма кошачьи
лижет подмышку
с косточкой манго,
с наивной косточкой манго...
*
...мангики-слоники,
тученьки-дрёмики,
радуги-финики -
в тёплых ладонинках...
вверх по течению,
вниз - в до-рассветово -
змейкой-привычкой,
приручкой к планетному...
соки к утру
настоятся на лунности.
...в вечные дрёмости,
в чащные глупости,
в лешие домики,
в тёплые чашечки,
в манговость косточки,
липнущей к пальчикам...
Ваши комментарии
05.09.2011 22:26 ilonaila
потрясно
05.09.2011 22:29 sumire спасибо)
05.09.2011 22:30 sumire
елки-палки, почему оно в басни залезло((((
05.09.2011 22:49 white-snow а мне кажется, что оно в басне неплохо устроилось :)
05.09.2011 22:52 sumire уж лучше бы в сказке)
05.09.2011 23:01 white-snow в сказках нежности не бывает, да и в баснях по сути тоже.
но в баснях есть мораль и концы разные, а в сказках: "и стали они жить-поживать" :)
06.09.2011 12:00 sumire да уж - нет чтобы жить да чужое добро растрачивать))
06.09.2011 22:54 Volcha гы, а это уже из серии "Форсаж", насчёт чужого добра))))
07.09.2011 10:00 sumire )))
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Авторизация
Камертон
I
На полярных морях и на южных,
По изгибам зеленых зыбей,
Меж базальтовых скал и жемчужных
Шелестят паруса кораблей.
Быстрокрылых ведут капитаны,
Открыватели новых земель,
Для кого не страшны ураганы,
Кто изведал мальстремы и мель,
Чья не пылью затерянных хартий, —
Солью моря пропитана грудь,
Кто иглой на разорванной карте
Отмечает свой дерзостный путь
И, взойдя на трепещущий мостик,
Вспоминает покинутый порт,
Отряхая ударами трости
Клочья пены с высоких ботфорт,
Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так что сыпется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет.
Пусть безумствует море и хлещет,
Гребни волн поднялись в небеса,
Ни один пред грозой не трепещет,
Ни один не свернет паруса.
Разве трусам даны эти руки,
Этот острый, уверенный взгляд
Что умеет на вражьи фелуки
Неожиданно бросить фрегат,
Меткой пулей, острогой железной
Настигать исполинских китов
И приметить в ночи многозвездной
Охранительный свет маяков?
II
Вы все, паладины Зеленого Храма,
Над пасмурным морем следившие румб,
Гонзальво и Кук, Лаперуз и де-Гама,
Мечтатель и царь, генуэзец Колумб!
Ганнон Карфагенянин, князь Сенегамбий,
Синдбад-Мореход и могучий Улисс,
О ваших победах гремят в дифирамбе
Седые валы, набегая на мыс!
А вы, королевские псы, флибустьеры,
Хранившие золото в темном порту,
Скитальцы арабы, искатели веры
И первые люди на первом плоту!
И все, кто дерзает, кто хочет, кто ищет,
Кому опостылели страны отцов,
Кто дерзко хохочет, насмешливо свищет,
Внимая заветам седых мудрецов!
Как странно, как сладко входить в ваши грезы,
Заветные ваши шептать имена,
И вдруг догадаться, какие наркозы
Когда-то рождала для вас глубина!
И кажется — в мире, как прежде, есть страны,
Куда не ступала людская нога,
Где в солнечных рощах живут великаны
И светят в прозрачной воде жемчуга.
С деревьев стекают душистые смолы,
Узорные листья лепечут: «Скорей,
Здесь реют червонного золота пчелы,
Здесь розы краснее, чем пурпур царей!»
И карлики с птицами спорят за гнезда,
И нежен у девушек профиль лица…
Как будто не все пересчитаны звезды,
Как будто наш мир не открыт до конца!
III
Только глянет сквозь утесы
Королевский старый форт,
Как веселые матросы
Поспешат в знакомый порт.
Там, хватив в таверне сидру,
Речь ведет болтливый дед,
Что сразить морскую гидру
Может черный арбалет.
Темнокожие мулатки
И гадают, и поют,
И несется запах сладкий
От готовящихся блюд.
А в заплеванных тавернах
От заката до утра
Мечут ряд колод неверных
Завитые шулера.
Хорошо по докам порта
И слоняться, и лежать,
И с солдатами из форта
Ночью драки затевать.
Иль у знатных иностранок
Дерзко выклянчить два су,
Продавать им обезьянок
С медным обручем в носу.
А потом бледнеть от злости,
Амулет зажать в полу,
Всё проигрывая в кости
На затоптанном полу.
Но смолкает зов дурмана,
Пьяных слов бессвязный лет,
Только рупор капитана
Их к отплытью призовет.
IV
Но в мире есть иные области,
Луной мучительной томимы.
Для высшей силы, высшей доблести
Они навек недостижимы.
Там волны с блесками и всплесками
Непрекращаемого танца,
И там летит скачками резкими
Корабль Летучего Голландца.
Ни риф, ни мель ему не встретятся,
Но, знак печали и несчастий,
Огни святого Эльма светятся,
Усеяв борт его и снасти.
Сам капитан, скользя над бездною,
За шляпу держится рукою,
Окровавленной, но железною.
В штурвал вцепляется — другою.
Как смерть, бледны его товарищи,
У всех одна и та же дума.
Так смотрят трупы на пожарище,
Невыразимо и угрюмо.
И если в час прозрачный, утренний
Пловцы в морях его встречали,
Их вечно мучил голос внутренний
Слепым предвестием печали.
Ватаге буйной и воинственной
Так много сложено историй,
Но всех страшней и всех таинственней
Для смелых пенителей моря —
О том, что где-то есть окраина —
Туда, за тропик Козерога!—
Где капитана с ликом Каина
Легла ужасная дорога.