И случилось однажды в Раю,
когда
имена божьим тварям
давал Адам.
Он прилежно работал,
не отвлекаясь,
называл их:
верблюд, чау-чау, заяц…
А у Евы тогда ещё не было дела.
сидя рядом на древе, яблоко ела,
говорила:
люблю, скучаю, каюсь…
И болтала ногами, и бросала огрызком
в Адама.
Попугаи, летавшие низко,
слушали, повторяли:
верблюд,
чау-чау,
заяц…
люблю,
скучаю,
каюсь…
Володя, спасибище.) Скажу пару слов. Трёх этих животных выбрала не случайно. Это, соответствующие словам Евы, символы. Верблюд (люблю) - красота, мужественность, собака (скучаю) - привязанность к хозяину, заяц (каюсь) - слабость, страх. Адам еще машина - он обращен вовне (он только работает), Ева уже человек (обращена внутрь) и образные (поэтические) связи с внешним миром внятны ей, доступны. Короче, я хотела сказать, как только Ева слопала пресловутое яблоко, так сразу и возникла поэзия (вместе с человеком "грешным").
ната,все что есть(баллы).Ты, как всегда, восхитительно мистически прекрасна!
ОГО:)))))) Сомневаюсь, что детки поймут, но мне очень понравилось.
Ой, пасиб. Я рада. Для детей потому что форма такая детская, детям тоже доступная (почему нет? есть о чем с дитём поговорить). У меня еще "сурикат" и "маленькие чёртики" как бы для детей как-бы в эту тему.))
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Когда менты мне репу расшибут,
лишив меня и разума и чести
за хмель, за матерок, за то, что тут
ЗДЕСЬ САТЬ НЕЛЬЗЯ МОЛЧАТЬ СТОЯТЬ НА МЕСТЕ.
Тогда, наверно, вырвется вовне,
потянется по сумрачным кварталам
былое или снившееся мне —
затейливым и тихим карнавалом.
Наташа. Саша. Лёша. Алексей.
Пьеро, сложивший лодочкой ладони.
Шарманщик в окруженьи голубей.
Русалки. Гномы. Ангелы и кони.
Училки. Подхалимы. Подлецы.
Два прапорщика из военкомата.
Киношные смешные мертвецы,
исчадье пластилинового ада.
Денис Давыдов. Батюшков смешной.
Некрасов желчный.
Вяземский усталый.
Весталка, что склонялась надо мной,
и фея, что мой дом оберегала.
И проч., и проч., и проч., и проч., и проч.
Я сам не знаю то, что знает память.
Идите к чёрту, удаляйтесь в ночь.
От силы две строфы могу добавить.
Три женщины. Три школьницы. Одна
с косичками, другая в платье строгом,
закрашена у третьей седина.
За всех троих отвечу перед Богом.
Мы умерли. Озвучит сей предмет
музыкою, что мной была любима,
за три рубля запроданный кларнет
безвестного Синявина Вадима.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.