когда каждый день – теннее теней прадавнего
и тарифы на воздух пухнут и дорожают,
и домишко твой рыдает слепыми ставнями,
в унисон тебе кувыркается окружная,
оставайся – мясом, не знающим адской ругани,
волосинкой в коже нашей, пятном тушёнки
возле сердца, жужжащей точечкой в память-рухляди,
саранчой стрекочущей, жизненной прокажёнкой,
чтоб зараза пульса билась, огонь был действенным,
заражённые микробом родства игрушки
вспоминали тебя, теряя коня и девственность,
попадая в капканы замков и в рай психушки.
оставайся следом не только в бездонных хистори,
откликайся болью не только по поминальным.
пусть тебе не выпадет лучшего, слишком быстрого,
пусть тебе не хватит дуба, сосны и пальмы.
дорожает воздух – это смешно и весело,
коченеет ветер – вызовем неотложку…
даже если завтра мир превратится в месиво,
передай ему, что это всё – понарошку.
2
я прошу тебя: если завтра мир превратится в крошево,
птицы – в реки, овраги – в птиц кровяное кружево,
позвони мне, моя родная, моя хорошая,
даже если земная ось, как стена, разрушилась,
даже если асфальт лёгкие свои выдышал,
даже если стоп-кран господа рухнул замертво,
будь чумой серо-бурой, беде будь палач и выкидыш,
не лети пичугой к фениксам мёртвым за море,
не плети из венок мышку совёнку сонному,
не насилуй горло гарью и солнце-жгутами,
не реви, как рана тигра, слезой клаксоновой,
оставайся жить, родная моя, прошу тебя…
Ю. Сандул. Добродушие хорька.
Мордашка, заострявшаяся к носу.
Наушничал. Всегда – воротничок.
Испытывал восторг от козырька.
Витийствовал в уборной по вопросу,
прикалывать ли к кителю значок.
Прикалывал. Испытывал восторг
вообще от всяких символов и знаков.
Чтил титулы и звания, до слез.
Любил именовать себя «физорг».
Но был старообразен, как Иаков,
считал своим бичем фурункулез.
Подвержен был воздействию простуд,
отсиживался дома в непогоду.
Дрочил таблицы Брадиса. Тоска.
Знал химию и рвался в институт.
Но после школы загремел в пехоту,
в секретные подземные войска.
Теперь он что-то сверлит. Говорят,
на «Дизеле». Возможно и неточно.
Но точность тут, пожалуй, ни к чему.
Конечно, специальность и разряд.
Но, главное, он учится заочно.
И здесь мы приподнимем бахрому.
Он в сумерках листает «Сопромат»
и впитывает Маркса. Между прочим,
такие книги вечером как раз
особый источают аромат.
Не хочется считать себя рабочим.
Охота, в общем, в следующий класс.
Он в сумерках стремится к рубежам
иным. Сопротивление металла
в теории приятнее. О да!
Он рвется в инженеры, к чертежам.
Он станет им, во что бы то ни стало.
Ну, как это... количество труда,
прибавочная стоимость... прогресс...
И вся эта схоластика о рынке...
Он лезет сквозь дремучие леса.
Женился бы. Но времени в обрез.
И он предпочитает вечеринки,
случайные знакомства, адреса.
«Наш будущий – улыбка – инженер».
Он вспоминает сумрачную массу
и смотрит мимо девушек в окно.
Он одинок на собственный манер.
Он изменяет собственному классу.
Быть может, перебарщиваю. Но
использованье класса напрокат
опаснее мужского вероломства.
– Грех молодости. Кровь, мол, горяча. -
я помню даже искренний плакат
по поводу случайного знакомства.
Но нет ни диспансера, ни врача
от этих деклассированных, чтоб
себя предохранить от воспаленья.
А если нам эпоха не жена,
то чтоб не передать такой микроб
из этого – в другое поколенье.
Такая эстафета не нужна.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
