...а девочка
рябиновой улыбкой ловит снег,
а может снег её улыбку ловит,
в колючие огромные ладони
лавандово
и нежно...
как во сне -
босые ноги проросли из облаков,
а стая птиц
клюёт слова устало...
она вчера кого-то потеряла,
она вчера...
текла из под ресниц...
позволь, я подарю тебе индиговое море...
смотри, в нём пляшут расписные рыбы,
они пытаются сказать как я ску...
чаю хочешь?
а может слёз?.. ах, нет,
их кто-то выпил...
и выпал решкой,
и не сбылся снова,
почти безгрешный,
и пропахший солью...
ты только не бросай меня,
не размыкай ладони,
которым я дарю
индиговое море...
...здесь ветер
нервно душит чей-то смех,
здесь люди не встречаются глазами.
и пульс под мокрым тёплым пальцем замер...
а девочка
Хорошо. Свободно. Не сбейтесь, Машенька с этого звучания!
Огромное спасибо, Андрей Петрович, буду стараться)
красота просто
Маргарит, спасибо большущее!
мне тоже безумно мешает "рябиновой" в последней строке. стих такой, постепенно затихающий, а это "рябиновой" как бы толкает его к новому витку. в целом - весьма гармонично, ага.
Исправлю, ага)
спасибо большое!
про меня как хорошо здесь сказано :)
)я знала, что Вы лавандовая и нежная:))
Маша-маша (!!!), я в Вас не ошибся.
Как замечательно, внутренне, выверенно и бесшабашно! Вы - молодец!
Только: что такое "блажница"?
Блажница - больница для душевнобольных.
Игорь, вот кого-кого, а Вас мне разочаровывать никак не хочется.
Спасибо Вам большущее, за всё.
И не надо во мне разочаровываццо, я хороший, Маша, я - Дубровский.
А что не знаю ВСЕХ диалектизмов, ну.. виноват, исправлюсь... (рисует круги мыском тапочки на полу)
ну Игорь, Вы по-моему не правильно мой ответ прочитали(((
(я не собираюсь в Вас разочаровываться, а не хочу разочаровывать Вас, вот)
короче, я по ходу уже сама запуталась)))))
великолепно!
Большое спасибо! (и за голос тоже))!
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Проснуться было так неинтересно,
настолько не хотелось просыпаться,
что я с постели встал,
не просыпаясь,
умылся и побрился,
выпил чаю,
не просыпаясь,
и ушел куда-то,
был там и там,
встречался с тем и с тем,
беседовал о том-то и о том-то,
кого-то посещал и навещал,
входил,
сидел,
здоровался,
прощался,
кого-то от чего-то защищал,
куда-то вновь и вновь перемещался,
усовещал кого-то
и прощал,
кого-то где-то чем-то угощал
и сам ответно кем-то угощался,
кому-то что-то твердо обещал,
к неизъяснимым тайнам приобщался
и, смутной жаждой действия томим,
знакомым и приятелям своим
какие-то оказывал услуги,
и даже одному из них помог
дверной отремонтировать замок
(приятель ждал приезда тещи с дачи)
ну, словом, я поступки совершал,
решал разнообразные задачи —
и в то же время двигался, как тень,
не просыпаясь,
между тем, как день
все время просыпался,
просыпался,
пересыпался,
сыпался
и тек
меж пальцев, как песок
в часах песочных,
покуда весь просыпался,
истек
по желобку меж конусов стеклянных,
и верхний конус надо мной был пуст,
и там уже поблескивали звезды,
и можно было вновь идти домой
и лечь в постель,
и лампу погасить,
и ждать,
покуда кто-то надо мной
перевернет песочные часы,
переместив два конуса стеклянных,
и снова слушать,
как течет песок,
неспешное отсчитывая время.
Я был частицей этого песка,
участником его высоких взлетов,
его жестоких бурь,
его падений,
его неодолимого броска;
которым все мгновенно изменялось,
того неукротимого броска,
которым неуклонно измерялось
движенье дней,
столетий и секунд
в безмерной череде тысячелетий.
Я был частицей этого песка,
живущего в своих больших пустынях,
частицею огромных этих масс,
бегущих равномерными волнами.
Какие ветры отпевали нас!
Какие вьюги плакали над нами!
Какие вихри двигались вослед!
И я не знаю,
сколько тысяч лет
или веков
промчалось надо мною,
но длилась бесконечно жизнь моя,
и в ней была первичность бытия,
подвластного устойчивому ритму,
и в том была гармония своя
и ощущенье прочного покоя
в движенье от броска и до броска.
Я был частицей этого песка,
частицей бесконечного потока,
вершащего неутомимый бег
меж двух огромных конусов стеклянных,
и мне была по нраву жизнь песка,
несметного количества песчинок
с их общей и необщею судьбой,
их пиршества,
их праздники и будни,
их страсти,
их высокие порывы,
весь пафос их намерений благих.
К тому же,
среди множества других,
кружившихся со мной в моей пустыне,
была одна песчинка,
от которой
я был, как говорится, без ума,
о чем она не ведала сама,
хотя была и тьмой моей,
и светом
в моем окне.
Кто знает, до сих пор
любовь еще, быть может…
Но об этом
еще особый будет разговор.
Хочу опять туда, в года неведенья,
где так малы и так наивны сведенья
о небе, о земле…
Да, в тех годах
преобладает вера,
да, слепая,
но как приятно вспомнить, засыпая,
что держится земля на трех китах,
и просыпаясь —
да, на трех китах
надежно и устойчиво покоится,
и ни о чем не надо беспокоиться,
и мир — сама устойчивость,
сама
гармония,
а не бездонный хаос,
не эта убегающая тьма,
имеющая склонность к расширенью
в кругу вселенской черной пустоты,
где затерялся одинокий шарик
вертящийся…
Спасибо вам, киты,
за прочную иллюзию покоя!
Какой ценой,
ценой каких потерь
я оценил, как сладостно незнанье
и как опасен пагубный искус —
познанья дух злокозненно-зловредный.
Но этот плод,
ах, этот плод запретный —
как сладок и как горек его вкус!..
Меж тем песок в моих часах песочных
просыпался,
и надо мной был пуст
стеклянный купол,
там сверкали звезды,
и надо было выждать только миг,
покуда снова кто-то надо мной
перевернет песочные часы,
переместив два конуса стеклянных,
и снова слушать,
как течет песок,
неспешное отсчитывая время.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.