…о господи, пошли мне рок-н-ролл,
каштаны, сахар, соль, петлю на шею
хорьку, который, словно чушь, порол
и порет рёбра со свиной траншеи
с варёным сердцем.
Дай мне поролон –
заткнуть все щели – карлики задрали:
то – Цахес, то – резиновый король,
то – сдохшие в детдоме самураи…
Куда ни глянь – сопливый бухучёт.
Занюханы проценты табуреткой
и мылом…
И верёвочка – течёт,
А кончика – ни-ни, хоть очень редко
потянешь, зафиксируешь… Взлететь –
нет духу (то долги, то старый лифчик,
и стыдно – Так…)
Окурочный балет.
И плач листвы, что тянет сквозь наличник
дверного шага в ад свои все шесть
нелепых пальцев, на которых тролли –
частицы пустоты – сосут дюшес
витающей тоски под алкоголем
и рок-н-рольным темпом битых бит,
согнувшихся о темя бога…
Манна
из хлебных крошек.
Апельсин-гибрид,
не взятый в жёны лысым павианом.
Хорёк в сердечной шахте без руды
на жирном фарше.
Красный свет с размахом
крыла вороны.
Дерево в груди,
родящее в скорлупке чёрной – сахар.
Мне всё дано.
Мне всё послали.
И
вообще послали – в миф, где каторжане
каштаны жарят на огне любви,
на кромке бездорожья из каштанов
и прелых листьев шестипалых.
Где
не молятся,
не лечатся,
не дышат
сквозь тряпку,
в миф, где город на беде
спасает хвостик каждой дохлой мыши.
Где нет верёвок.
Где смывают боль
своей же кровью – не ревнуя к ранам.
Где режут рёбра глубоко и вдоль,
чтоб вставить снова в тёплый бок барана,
и жертва – в этом, а не в смерти.
Где
нет ничего, всё выдумка, без жанра.
Есть только мир, в зелёной бороде
заплётший:
троллей,
ангелов,
каштаны,
соль-сахар,
голубику площадей
и манну ампул,
и осенних цыпок,
и гномиков, играющих в детей
влюблённых…
И ветер, и дождик, и мгла
Над холодной пустыней воды.
Здесь жизнь до весны умерла,
До весны опустели сады.
Я на даче один. Мне темно
За мольбертом, и дует в окно.
Вчера ты была у меня,
Но тебе уж тоскливо со мной.
Под вечер ненастного дня
Ты мне стала казаться женой...
Что ж, прощай! Как-нибудь до весны
Проживу и один — без жены...
Сегодня идут без конца
Те же тучи — гряда за грядой.
Твой след под дождем у крыльца
Расплылся, налился водой.
И мне больно глядеть одному
В предвечернюю серую тьму.
Мне крикнуть хотелось вослед:
«Воротись, я сроднился с тобой!»
Но для женщины прошлого нет:
Разлюбила — и стал ей чужой.
Что ж! Камин затоплю, буду пить...
Хорошо бы собаку купить.
1903 год
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
