усталый клоун...
пьющий старый змей...
из детства - в детство
взрослое/
до веры в индиго рай
для беззащитно белых,
для по щенячьи преданных людей.../
смешно упасть,
споткнувшись о "привет,
ты постарела
на одну потерю".
...а я в ладошке
чьё-то сердце грею,
и сердце греет мне ладонь в ответ...
...и замкнут угол
до глухих молитв.
до нежной соли
к плачущим коленям.
до жалкой ласки
загнанного зверя
к руке,
в которой ветер спит,
и чертят чёрным
чертежи чертята,
и можно темечком
почувствовать печаль,
глубокой ранкой
колото звуча
на указательном
веретеноневнятно...
а дальше...
сон
лавандово раним,
длинною в триста
беспробудных вёсен...
ты просто спишь?
а мне не спится вовсе,
качая морем
над тобою нимб...
Я, я, я. Что за дикое слово!
Неужели вон тот - это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?
Разве мальчик, в Останкине летом
Танцевавший на дачных балах,
Это я, тот, кто каждым ответом
Желторотым внушает поэтам
Отвращение, злобу и страх?
Разве тот, кто в полночные споры
Всю мальчишечью вкладывал прыть,
Это я, тот же самый, который
На трагические разговоры
Научился молчать и шутить?
Впрочем - так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины - к причине,
А глядишь - заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.
Да, меня не пантера прыжками
На парижский чердак загнала.
И Виргилия нет за плечами
Только есть одиночество - в раме
Говорящего правду стекла.
1924
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
