Мне приснилось, что год прошел. Ну, почти что год...
Что расцвел родник и вышли деревья к морю.
Солнце рыбкой билось в белый прозрачный шелк
облаков, спустивших с плеча свои сети-воры.
Ты был ими не связан, и снился, как снится дом,
где в коричневой роще столовой играют в прятки
и цок-цоки бокалы, и радуга спит с котом,
словно суп - с поварешкой. И память-морковь на грядке
в небесах так дозрела, что выдохнуть - и сорвать,
и соврать неуклюже, что не было казни-козни...
И смотреть, как слова - летучие острова -
превращаются в самый незыблемый в небе остров.
Но потом он поплыл...
В повозке.
В хвосте осла.
В дождевой руке зло-мая...
Ломалось утро,
словно спичка - в дрожащих...
В календаре лиса
прикрывала число, как птенчиков - черной грудкой...
И был воздух черен, как сдавленный в трубах рык.
И пятнились шерстинки суток, как леопарды.
И сидели рядом: тюремщик, мясник, родник
и свинцовая женщина, вдетая в черный фартук...
Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.
Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,
Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток.
Петербург! я еще не хочу умирать:
У тебя телефонов моих номера.
Петербург! У меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.
Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,
И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.
Декабрь 1930
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
