Развесёлые дебри ромашек,
одуванчиков мутных комки,
задорожный дремучий овражек -
накопитель жары и лузги
комариной, мушиной, сыпучей
миновать осторожно в обход;
травяной, западающей кручей
в одинокий войти небосвод.
По тропинке, по краю, по краю,
за ручьём, что пыльцу собирает,
за уклоном под грузной травой,
стебельки на ходу обрывая,
бесконечность замкнуть за собой.
Далеко ли до новой речушки,
где вдоль призрака неба леса
отражаются прямо с опушки,
прямо в омут свисают из-за
крупнотравья излучины, в росте
прибавляя, сплетаясь, влачась?..
Никому не показывать просто
заслонённую воздухом часть
беспредельности облачных зданий;
никому не поведать скитаний
и тропинок под скаты полей...
Будет снова речушка с кустами
и дорога в виду тополей,
одинокого неба громада,
ветерок равномерный, как мазь...
На запруде с беспечностью стада
будут волны слоняться, змеясь,
и стрелять укороченным солнцем...
До далёких, до синих лесов -
будет жизнь - добредём как придётся,
если вновь долетит, донесётся
этой бездны сияющей зов.
Очень сочно написано! Нравится. Вот, только "мазь" в этом тексте чужеродна, режет глаз и ухо. ИМХО. Удачи.)))
Спасибо!
Да… Петрович, видимо степь вы все же любите больше, чем лес :) И не мудрено, сказано ведь: «Пробирается медведь сквозь густой валежник», то бишь
«Далеко ли до новой речушки, // где вдоль призрака неба леса// отражаются прямо с опушки,// прямо в омут свисают из-за// крупнотравья излучины в росте// прибавляя, сплетаясь, влачась?..»
Нет, с анжамбманами-анжамбема́нами – ничего так, интересно получается, как перелистывание страниц живой книги. «Крупнотравье» (надо думать в пику «мелкотравчатому») тоже вполне съедобно и может даже вкусно, но…
Два подряд «прямо» – неоправданное излишество (имхо), даже не смотря на смысловые оттенки. Ну да бог с этими пересекающимися прямыми, пусть Лобачевский голову ломает. Обидно за родные деревья - эк их изогнула авторское-то видение, сердешных! Через опушку, через излучину и «прямо в омут», да ещё и «влачась» (!) «Что-то тут не так!»- подумал проницательный разведчик, увидев в окне явочной квартиры сорок восемь утюгов. Одно из трех: либо опушка не опушка, а так - пятачок, на котором корова не уляжется и речушка - не речушка, раз у неё есть «целая» излучина, либо деревья совершенно нездешние, типо с планеты, где бегают на двух ногах синие сексапильные кошки… забыл, как называется… ну, вы, знаете.
Дальше, наткнувшись на еще более «густой валежник» - «заслоненную воздухом часть беспредельности», - я остолбенел окончательно : «Нифигасе, подберёзовичек! Точно с этой.. с синими кошками»
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
За то, что я руки твои не сумел удержать,
За то, что я предал соленые нежные губы,
Я должен рассвета в дремучем акрополе ждать.
Как я ненавижу пахучие древние срубы!
Ахейские мужи во тьме снаряжают коня,
Зубчатыми пилами в стены вгрызаются крепко;
Никак не уляжется крови сухая возня,
И нет для тебя ни названья, ни звука, ни слепка.
Как мог я подумать, что ты возвратишься, как смел?
Зачем преждевременно я от тебя оторвался?
Еще не рассеялся мрак и петух не пропел,
Еще в древесину горячий топор не врезался.
Прозрачной слезой на стенах проступила смола,
И чувствует город свои деревянные ребра,
Но хлынула к лестницам кровь и на приступ пошла,
И трижды приснился мужам соблазнительный образ.
Где милая Троя? Где царский, где девичий дом?
Он будет разрушен, высокий Приамов скворешник.
И падают стрелы сухим деревянным дождем,
И стрелы другие растут на земле, как орешник.
Последней звезды безболезненно гаснет укол,
И серою ласточкой утро в окно постучится,
И медленный день, как в соломе проснувшийся вол,
На стогнах, шершавых от долгого сна, шевелится.
Ноябрь 1920
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.