В степи обледенелой я совсем одна,
Ямщик замёрз, забыл тулуп, наверно.
Скорее бы камин и терпкого вина.
Привала для души в задымленной таверне.
На гвоздик-шубку, и за выщербленный стол,
Не отвечать на взгляды липко- пошлые.
Пить грог. Пусть жалят душу сотни пчёл
И копья бед, и ожиданья прошлые.
Я чужестранца покорю в один момент,
Пускай смущает- с ловеласа станется.
В груди растопит льдинку комплимент,
И расцветёт заплаканная странница.
Когда я утром просыпаюсь,
я жизни заново учусь.
Друзья, как сложно выпить чаю.
Друзья мои, какую грусть
рождает сумрачное утро,
давно знакомый голосок,
газеты, стол, окошко, люстра.
«Не говори со мной, дружок».
Как тень слоняюсь по квартире,
гляжу в окно или курю.
Нет никого печальней в мире —
я это точно говорю.
И вот, друзья мои, я плачу,
шепчу, целуясь с пустотой:
«Для этой жизни предназначен
не я, но кто-нибудь иной —
он сильный, стройный, он, красивый,
живёт, живёт себе, как бог.
А боги всё ему простили
за то, что глуп и светлоок».
А я со скукой, с отвращеньем
мешаю в строчках боль и бред.
И нет на свете сожаленья,
и состраданья в мире нет.
1995, декабрь
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
