Здесь было много алкоголя
И снега.
Десять долгих дней
Пространство с привкусом люголя
Склонялось к голове моей.
И хрипло кашлял врач дежурный
На сквозняке у проходной.
Но и в бреду температурном
Я различала голос твой.
И сочных бабочек бутоны
В неразличимой темноте
Из жаркой трубки телефонной
Слетались на руки ко мне.
Здесь было много алкоголя
и, опьяневши, сила воли,
не замечая моветона,
жевала бабочек бутоны.
“Но ты в бреду температурном
веди себя, волЯ, культурно”, -
чихал и кашлял доктор глоткой,
в неё вливая литры водки.
Из жаркой телефонной трубки
сам голубь мира пел с голубкой,
о том, как зимовали раки
в неразличимом пьяном мраке,
в диез спивая знак бемоля.
Там было много алкоголя.
Хорошо
спасибо, брат. похоже, решка понемногу вычеркивает меня из памяти.
никогда!
просто появилось много новых людей с малорешкинскими стихами и такими же вкусами
А давайте честнее, Игорь, на самом деле большинству старых сейчас кажется, что их вычёркивают из памяти. А это просто меняется время. А пока оно меняется, кто-то должен изображать новых людей. Но старые должны сохранить верность и более того - научиться чувствовать её без слов.
Прастите за заумь)
для старой гвардии ты и есть решка
+1 (от лица средней гвардии)
+2 (от лица не гвардии. Но я всё знаю)
Пишу как раз о тебе в Авторском я. Для меня решка началась с тебя.
Это о Саре я сейчас говорила...)
не знаю, не знаю... адресовано так-то Игорю...))
это что еще за разговорчики в строю?)
привет, Наташ! скучали, ага.
ета кто тебе такое сказал? 8)
Очень!!!
Хороший стих, о том, как нежность побеждает слабость.
никак не пойму зачем тут телефон, не могу его вписать в интерьер стиха
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Светало поздно. Одеяло
Сползало на пол. Сизый свет
Сквозь жалюзи мало-помалу
Скользил с предмета на предмет.
По мере шаткого скольженья,
Раздваивая светотень,
Луч бил наискосок в "Оленью
Охоту". Трепетный олень
Летел стремглав. Охотник пылкий
Облокотился на приклад.
Свет трогал тусклые бутылки
И лиловатый виноград
Вчерашней трапезы, колоду
Игральных карт и кожуру
Граната, в зеркале комода
Чертил зигзаги. По двору
Плыл пьяный запах - гнали чачу.
Индюк барахтался в пыли.
Пошли слоняться наудачу,
Куда глаза глядят пошли.
Вскарабкайся на холм соседний,
Увидишь с этой высоты,
Что ночью первый снег осенний
Одел далекие хребты.
На пасмурном булыжном пляже
Откроешь пачку сигарет.
Есть в этом мусорном пейзаже
Какой-то тягостный секрет.
Газета, сломанные грабли,
Заржавленные якоря.
Позеленели и озябли
Косые волны октября.
Наверняка по краю шири
Вдоль горизонта серых вод
Пройдет без четверти четыре
Экскурсионный теплоход
"Сухум-Батум" с заходом в Поти.
Он служит много лет подряд,
И чайки в бреющем полете
Над ним горланят и парят.
Я плавал этим теплоходом.
Он переполнен, даже трюм
Битком набит курортным сбродом -
Попойка, сутолока, шум.
Там нарасхват плохое пиво,
Диск "Бони М", духи "Кармен".
На верхней палубе лениво
Господствует нацмен-бармен.
Он "чита-брита" напевает,
Глаза блудливые косит,
Он наливает, как играет,
Над головой его висит
Генералиссимус, а рядом
В овальной рамке из фольги,
Синея вышколенным взглядом,
С немецкой розовой ноги
Красавица капрон спускает.
Поют и пьют на все лады,
А за винтом, шипя, сверкает
Живая изморозь воды.
Сойди с двенадцати ступенек
За багажом в похмельный трюм.
Печали много, мало денег -
В иллюминаторе Батум.
На пристани, дыша сивухой,
Поможет в поисках жилья
Железнозубая старуха -
Такою будет смерть моя...
Давай вставай, пошли без цели
Сквозь ежевику пустыря.
Озябли и позеленели
Косые волны октября.
Включали свет, темнело рано.
Мой незадачливый стрелок
Дремал над спинкою дивана,
Олень летел, не чуя ног.
Вот так и жить. Тянуть боржоми.
Махнуть рукой на календарь.
Все в участи приемлю, кроме...
Но это, как писали встарь,
Предмет особого рассказа,
Мне снится тихое село
Неподалеку от Кавказа.
Доселе в памяти светло.
1980
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.