Туманит ночь больные образа,
Плывут они белей собора за
Колонны, окна, двери, — хоть завесь
Блестящий купол платом. Занавес!
Чудная темень будит старый страх,
Как голос провоцирует в горах
То эхо, то медведя, то обвал,
То час, когда отец меня ковал
В огне страстей, творил, как юный бог,
Так, словно лучше выдумать не мог.
Объятия двух пар голодных рук —
Натянутый до стона гибкий лук…
И вот уже творение пищит
Из колыбели согнутой руки,
Над ним белеет полно, высоко
И льётся купол звёздным молоком.
Спина к теплу — уютная рука.
На языке вкус первый, сладкий —
молока.
Время за полночь медленным камнем,
За холодным стеклом ни шиша.
Только мы до утра тараканим,
Насекомую службу верша.
В эту пору супружеской пашней
Рассыпают свои семена
Обитатели жизни всегдашней,
Не любившие нас дотемна.
Разве дома тебя не ругали
За привычку в такие часы
Разминаться по стенке кругами,
Вдохновенно топорща усы?
В эту пору внутри организма
Незакатное пламя бело,
Но, как яркий пример атавизма,
Нелетавшее дремлет крыло.
Не кори, что в ближайшую среду
Тихомолкой в кухонном тряпье
Я с родительской площади съеду,
Изменив тараканьей тропе.
Но, зайдя к тебе прежде за плинтус,
Керосину хлебнуть задарма,
Я от слез неожиданных слипнусь,
И проститься не хватит ума.
Для того ли мы дни раздарили,
Как реликтовый бор под пилу,
Чтобы нас, наконец, раздавили
На чужом пенсильванском полу?
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
