Мужчина — тайна для женщины, а женщина — для мужчины. Если бы этого не было, то это значило бы, что природа напрасно затратила силы, отделив их друг от друга
Слез с креста костлявый иудей.
Крестики с нулями преют в рясах,
докопались, что Христос злодей,
a не доброй, право, славной расы.
Лошадиных не хватило сил
в Мерседесе чёрном шестисотом,
Бог, в чём был, к евреям укатил, -
полетел, как смерд Аэрофлотом.
Не поймёт ни турок ни якут,
ни враги, ни друг шаман заклятый, -
на Руси покой не обретут,
кто владеет плохо русским матом.
Цапнул в руку Греку подлый рак -
песня раком оказалась спета.
В позу и лишили прав, дурак
в темноте превысил скорость света.
Спит в избушке старенький медведь,
Марья топит горе в рюмке чая.
Бог терпел и ей велел терпеть,
обещал, что панду повстречает.
ПодалИся девки на юга,
грех без повода и не напиться.
Козлик, потерявший берега,
осушил все тридцать три копытца.
Кошка с мышкой на душе скребут.
Я один без Бога абсолютно.
С бока на бок ёрзаю в гробу, -
одиноко, мокро, неуютно.
К чёрту гроб, наружу рвётся плоть,
влез на крест тихонько и несмело.
Думал Богу равен, но Господь
оказался мне не по размеру.
Скинул крест и плоть и слабый дух.
О Голгофу разорвало сердце.
Сказок свет в глазах моих потух,
никуда от Родины не деться.
В тройке Prada чувствуя подвох,
белый вязанный хитон надену.
Родина, я фраер, но не лох, -
и Содом я предпочту Эдему.
Э. Ларионова. Брюнетка. Дочь
полковника и машинистки. Взглядом
она напоминала циферблат.
Она стремилась каждому помочь.
Однажды мы лежали рядом
на пляже и крошили шоколад.
Она сказала, поглядев вперед,
туда, где яхты не меняли галса,
что если я хочу, то я могу.
Она любила целоваться. Рот
напоминал мне о пещерах Карса.
Но я не испугался.
Берегу
воспоминанье это, как трофей,
уж на каком-то непонятном фронте
отбитый у неведомых врагов.
Любитель сдобных баб, запечный котофей,
Д. Куликов возник на горизонте,
на ней женился Дима Куликов.
Она пошла работать в женский хор,
а он трубит на номерном заводе.
Он – этакий костистый инженер...
А я все помню длинный коридор
и нашу свалку с нею на комоде.
И Дима – некрасивый пионер.
Куда все делось? Где ориентир?
И как сегодня обнаружить то, чем
их ипостаси преображены?
В ее глазах таился странный мир,
еще самой ей непонятный. Впрочем,
не понятый и в качестве жены.
Жив Куликов. Я жив. Она – жива.
А этот мир – куда он подевался?
А может, он их будит по ночам?..
И я все бормочу свои слова.
Из-за стены несутся клочья вальса,
и дождь шумит по битым кирпичам...
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.