Дождливый август шестьдесят второго.
В вагоне тряском сумрачно и тесно.
Смятенный Бродский едет в Комарово
К одной известной русской поэтессе.
Тревожный взгляд блуждает по облогам,
Мелькает над поверхностью тетради
Графитный карандаш. Еще немного
И он напишет на бумажной глади:
"Мои слова, я думаю, умрут..."
Бегут минуты, поезда бегут.
Начало двадцать первого столетья.
Я на год старше, чем тогда Иосиф.
Гул электрички. Через две на третьей
Мне выходить, а дальше - брат подбросит.
Я "Римские элегии" читаю,
Вложив билетик меж страниц потертых,
И не смотрю, как мимо пролетают
Мосты, развязки и аэропорты.
Вернусь ли я сюда? Не знаю даже...
Бегут года, меняются пейзажи.
Закрыв глаза, я новый город вижу,
Стекло и сталь сплетающий в высотки.
Сквозь этот город монорельсы движут
Людей в костюмах - социума соки.
И в отблеске защитного экрана
Мне чудится знакомый женский профиль:
Густая челка, нос с горбинкой... Анна?
Она кивает мне, пригубив кофе.
Я просыпаюсь. Станция "Пороги".
Если б ты на этом свете
Был один подвластен смерти,
А другие, то есть мы,
Жить все время оставались,
Тут ни с чем не расставались,
Избежав предвечной тьмы, —
Как бы мы тебя любили!
Что попросишь, раздобыли.
Сострадая и скорбя,
Начиная сразу с детства,
Не могли б мы наглядеться,
Наглядеться на тебя!
...Но ведь так и происходит:
Человек один проходит,
Мы, другие, — это род,
Род ведет свою дорогу,
И пока что, слава богу,
Он живет, живет, живет.
Так что в полночи и в полдни
Понимай, и знай, и помни:
Ты у нас любимый гость.
Все тебе — привет и ласка.
Остальное — только маска:
Равнодушье, скука, злость.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.