У марта все ходы записаны…
Давно я с ним в шахматы не играл. Подзабыл уже, честно говоря, как разыгрывать партию бурного веселья. Пойдёшь пешкой на улицу, а он тебе слоном по окну. Защекочет глаза лучами. Время переведёт. Ударишь по часам и начнёшь обдумывать комбинацию прохождения своей ладьи по ручьям до магазина, вот тогда он морозцем и вдарит. Поскользнёшься на ледке и возляжешься тут же. Зеваки тебя с обоих сторон обтекают, а ты на облака, зажмурившись, поглядываешь. Хорошо… Только затылку больно…
А наверху дома удерживают небо. От напряжения текут крыши. Независимые наблюдатели то и дело могут отмечать самовольные массовые взбросы шиферных хлопьев под ноги прохожим:
Под сенью скользких грозных крыш
струится на работу челядь,
и снег становится так рыж,
когда сосулька входит в череп.
И ты войдёшь в меня, весна,
грудь распоров лучом участья,
и я воспряну ото сна
и кровью напишу о счастье!
Можно конечно ходы конём делать. Взмыленным, хрустко перебирая копытами, перескакивать лужи. Повстречать в Ленинском Садике соседку, выгуливающую своего миттельшпиля. Или как там эта мерзкая порода называется? Аккуратно пройти это чудовище без потерь, вертя ему в кармане различные фигуры из трёх пальцев и начинать штурм вражеского коня. То бишь, зебры пешеходной…
Казалось бы, затишье. Ничего не предвещает. И тут на тебя королева наезжает. Да так, что пару метров протаскивает и сажает себе на капот.
Вот тебе и шах!
Да и мат копится… Так к гортани и подступает!.. Но ведь не будешь при даме…
Висишь на волоске. Уходишь в глухую французскую защиту:
Весне на помощь – шаг ребристых шин,
дробящий лёд в кофейную порошу…
От февраля последние гроши
на чтение Рембо я уничтожу.
Сойду на нет. Закончусь в три листа.
Оплавлюсь солнцем бешеного марта,
и будет сон мне – выстрел у виска,
как экстремизм седеющего Сартра.
Чудом выравниваешь положение. И осторожно по шажочку бредёшь обратно. Ведь на этой игральной доске жизни ты король, а королю не пристало спешить. Меняются белые и чёрные клеточки-дни, клеточки-месяцы, клеточки-годы. Два короля, знай себе, ковыляют по выбранному ими пути. Март подходит к апрелю. Я – к концу рассказа.
Оба мы приходим к ничьей. Нам нечего делить.
У него записаны все ходы.
У меня написаны все слова:
И хочется вдохнуть у льдин
кусочек неба шумной сини,
наполниться безумством линий
оттаявших от зим картин,
а после - выдохнуть слезой
слепого счастья и восторга,
понежиться в лучах недолго
и распластаться над Землёй…
Неразгаданным надрывом
Подоспел сегодня срок:
В стекла дождик бьет порывом,
Ветер пробует крючок
Точно вымерло все в доме…
Желт и черен мой огонь,
Где-то тяжко по соломе
Переступит, звякнув, конь.
Тело скорбное разбито,
Но его волнует жуть,
Что обиженно-сердито
Кто-то мне не даст уснуть.
И лежу я околдован,
Разве тем и виноват,
Что на белый циферблат
Пышный розан намалеван.
Да по стенке ночь и день,
В душной клетке человечьей,
Ходит-машет сумасшедший,
Волоча немую тень.
Ходит-ходит, вдруг отскочит,
Зашипит – отмерил час,
Зашипит и захохочет,
Залопочет, горячась.
И опять шагами мерить
На стене дрожащий свет
Да стеречь, нельзя ль проверить,
Спят ли люди или нет.
Ходит-машет, а для такта
И уравнивая шаг
С злобным рвеньем «так-то, так-то»
Повторяет маниак…
Все потухло. Больше в яме
Не видать и не слыхать…
Только кто же так махать
Продолжает рукавами?
Нет. Довольно… хоть едва,
Хоть тоскливо даль белеет,
И на пледе голова
Не без сладости хмелеет.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
