Глупая красота — не красота. Вглядись в тупую красавицу, всмотрись глубоко в каждую черту лица, в улыбку ее, взгляд — красота ее превратится мало-помалу в поразительное безобразие
(Иван Гончаров)
Мейнстрим
03.06.2011
«L’Officiel» выйдет под маркой АСТ
Запрет на издание группой АСТ журнала «L’Officiel», выпускаемого в России издательским домом «Парлан» с 1997 года, снят решением кассационного суда Московского округа...
Запрет на издание группой АСТ журнала «L’Officiel», выпускаемого в России издательским домом «Парлан» с 1997 года, снят решением кассационного суда Московского округа, об этом со ссылкой на «Коммерсант» сообщает новостная лента «Журдом».
В связи с истечением в 2012 году срока лицензионного контракта «Парлан» с французской «Les Editions Jalou» истекал, французская сторона в апреле 201 года объявила о переходе после окончания контракта прав на издание российской версии «L’Officiel» входящей в группу АСТ компании «Премьера Медиа». Через месяц после этого владелец «Парлан» Евгений Змиевец со скандалом уволил главного редактора журнала Эвелину Хромченко, на что «Les Editions Jalou» в августе 2010 года ответил досрочным расторжением контракта с «Парлан», а Хромченко возглавила новый «L’Officiel», первый номер которого АСТ планировал выпустить уже в ноябре.
В октябре «Парлан»подал в арбитражный суд Москвы иск к трем компаниям : ООО «Премьера Медиа», «AST-Release Holdings Ltd.» и «A.A.B.P. Advanced Achievement Books Publishers Ltd.». Суд запретил Роспатенту регистрировать расторжение договора с «Парланом», а Роскомнадзору — регистрировать новое СМИ с таким названием. Апелляционный суд оставил решение без изменений, но кассационный суд Московского округа удовлетворил жалобу «AST-Release Holdings Ltd.».
Отмена обеспечительных мер означает, что АСТ может приступить к изданию журнала. Между тем, русский «L’Officiel» уже два месяца отсутствует в продаже. Источник «Коммерсанта» на рынке утверждает, что «Парлан» планировал с мая приостановить выпуск журнала до осени по причине низких рекламных сборов. Евгений Змиевец опроверг эту информацию, заявив, что «Парлан» просто изменил периодичность журнала и в ближайшее время сообщит о дате выхода нового номера.
Генеральный директор «Премьера Медиа» Юрий Дейкало сообщил «Коммерсанту», что издательство намерено начать выпуск «L’Officiel» «как можно скорее». Для АСТ важно, чтобы между выходом журнала не возникло большой паузы, говорит газете топ-менеджер одного из издательских домов: если журнал пропадет из розницы больше чем на пару месяцев, издателям придется заново договариваться о распространении с розничными сетями, причем, возможно, на худших условиях.
Той ночью позвонили невпопад.
Я спал, как ствол, а сын, как малый веник,
И только сердце разом – на попа,
Как пред войной или утерей денег.
Мы с сыном живы, как на небесах.
Не знаем дней, не помним о часах,
Не водим баб, не осуждаем власти,
Беседуем неспешно, по мужски,
Включаем телевизор от тоски,
Гостей не ждем и уплетаем сласти.
Глухая ночь, невнятные дела.
Темно дышать, хоть лампочка цела,
Душа блажит, и томно ей, и тошно.
Смотрю в глазок, а там белым-бела
Стоит она, кого там нету точно,
Поскольку третий год, как умерла.
Глядит – не вижу. Говорит – а я
Оглох, не разбираю ничего –
Сам хоронил! Сам провожал до ямы!
Хотел и сам остаться в яме той,
Сам бросил горсть, сам укрывал плитой,
Сам резал вены, сам заштопал шрамы.
И вот она пришла к себе домой.
Ночь нежная, как сыр в слезах и дырах,
И знаю, что жена – в земле сырой,
А все-таки дивлюсь, как на подарок.
Припомнил все, что бабки говорят:
Мол, впустишь, – и с когтями налетят,
Перекрестись – рассыплется, как пудра.
Дрожу, как лес, шарахаюсь, как зверь,
Но – что ж теперь? – нашариваю дверь,
И открываю, и за дверью утро.
В чужой обувке, в мамином платке,
Чуть волосы длинней, чуть щеки впали,
Без зонтика, без сумки, налегке,
Да помнится, без них и отпевали.
И улыбается, как Божий день.
А руки-то замерзли, ну надень,
И куртку ей сую, какая ближе,
Наш сын бормочет, думая во сне,
А тут – она: то к двери, то к стене,
То вижу я ее, а то не вижу,
То вижу: вот. Тихонечко, как встарь,
Сидим на кухне, чайник выкипает,
А сердце озирается, как тварь,
Когда ее на рынке покупают.
Туда-сюда, на край и на краю,
Сперва "она", потом – "не узнаю",
Сперва "оно", потом – "сейчас завою".
Она-оно и впрямь, как не своя,
Попросишь: "ты?", – ответит глухо: "я",
И вновь сидит, как ватник с головою.
Я плед принес, я переставил стул.
(– Как там, темно? Тепло? Неволя? Воля?)
Я к сыну заглянул и подоткнул.
(– Спроси о нем, о мне, о тяжело ли?)
Она молчит, и волосы в пыли,
Как будто под землей на край земли
Все шла и шла, и вышла, где попало.
И сидя спит, дыша и не дыша.
И я при ней, реша и не реша,
Хочу ли я, чтобы она пропала.
И – не пропала, хоть перекрестил.
Слегка осела. Малость потемнела.
Чуть простонала от утраты сил.
А может, просто руку потянула.
Еще немного, и проснется сын.
Захочет молока и колбасы,
Пройдет на кухню, где она за чаем.
Откроет дверь. Потом откроет рот.
Она ему намажет бутерброд.
И это – счастье, мы его и чаем.
А я ведь помню, как оно – оно,
Когда полгода, как похоронили,
И как себя положишь под окно
И там лежишь обмылком карамели.
Как учишься вставать топ-топ без тапок.
Как регулировать сердечный топот.
Как ставить суп. Как – видишь? – не курить.
Как замечать, что на рубашке пятна,
И обращать рыдания обратно,
К источнику, и воду перекрыть.
Как засыпать душой, как порошком,
Недавнее безоблачное фото, –
УмнУю куклу с розовым брюшком,
Улыбку без отчетливого фона,
Два глаза, уверяющие: "друг".
Смешное платье. Очертанья рук.
Грядущее – последнюю надежду,
Ту, будущую женщину, в раю
Ходящую, твою и не твою,
В посмертную одетую одежду.
– Как добиралась? Долго ли ждала?
Как дом нашла? Как вспоминала номер?
Замерзла? Где очнулась? Как дела?
(Весь свет включен, как будто кто-то помер.)
Поспи еще немного, полчаса.
Напра-нале шаги и голоса,
Соседи, как под радио, проснулись,
И странно мне – еще совсем темно,
Но чудно знать: как выглянешь в окно –
Весь двор в огнях, как будто в с е вернулись.
Все мамы-папы, жены-дочеря,
Пугая новым, радуя знакомым,
Воскресли и вернулись вечерять,
И засветло являются знакомым.
Из крематорской пыли номерной,
Со всех погостов памяти земной,
Из мглы пустынь, из сердцевины вьюги, –
Одолевают внешнюю тюрьму,
Переплывают внутреннюю тьму
И заново нуждаются друг в друге.
Еще немного, и проснется сын.
Захочет молока и колбасы,
Пройдет на кухню, где сидим за чаем.
Откроет дверь. Потом откроет рот.
Жена ему намажет бутерброд.
И это – счастье, а его и чаем.
– Бежала шла бежала впереди
Качнулся свет как лезвие в груди
Еще сильней бежала шла устала
Лежала на земле обратно шла
На нет сошла бы и совсем ушла
Да утро наступило и настало.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.