|
|
Сегодня 17 декабря 2025 г.
|
Ребенок — не сосуд, который нужно наполнить, а огонь, который нужно зажечь (Плутарх)
Мейнстрим
21.11.2013 Акунин умыл рукиВ Российском университете Дружбы народов сегодня пройдет масштабное мероприятие, которое соберет более пятисот представителей различных литературных профессий... В Российском университете Дружбы народов сегодня пройдет Российское литературное собрание — масштабное мероприятие, которое соберет более пятисот представителей различных литературных профессий — писателей, поэтов, публицистов, книгоиздателей, литературоведов и переводчиков, преподавателей и учителей литературы, работников музеев и библиотек, театральных деятелей со всей страны, а также из ближнего и дальнего зарубежья. Как сообщает пресс-служба Кремля, участие в собрании примет президент России Владимир Путин.
В рамках мероприятия, инициаторами которого стали потомки классиков русской литературы — Достоевского, Лермонтова, Пастернака, Пушкина, Солженицына, Шолохова, Толстого, — планируется обсудить проблемы преподавания русской литературы и ее продвижения в мире, особенности рыночных отношений в издательской деятельности и книготорговле, современной поэзии, прозы и драматургии, а также проблемы сохранения литературного наследия страны.
Помимо прочего, Российское литературное собрание обещает стать еще и замечательным бесплатным пиаром для отдельных псевдодиссидентов, осваивающих непростые роли властителей дум. Так, Борис Акунин не преминул заявить на своей страничке в социальной сети «Fаcebook» о том, что не пойдет на данное мероприятие именно по причине присутствия на нем Путина. «Пока в стране есть политзаключенные, находиться поблизости от правителя, просто даже в одном с ним помещении, я не могу, — сообщил он. — Это означало бы, что я считаю для себя возможным внимать речам о прекрасном, исходящим от человека, который держит в тюрьме людей за их политические убеждения». Акунин не уточнил, насколько удобно ему находиться с Владимиром Путиным в одной стране. Общаться с главой государства на литературные темы беллетрист согласен лишь после амнистии в отношении указанных лиц, в том числе Ходорковского, Толоконниковой и Алёхиной. При этом писатель не осуждает своих коллег по перу, которые все же пойдут на собрание.
Следует отметить, что профессионализм акунинского самопиара заключается прежде всего в его направленности на западные СМИ, которые в результате преподносят известие о литературном собрании как нечто вторичное в контексте банального, в общем-то, заявления известного детективщика.
Читайте в этом же разделе: 20.11.2013 Читатели отголосовали 18.11.2013 Лицеисты сделали выбор 18.11.2013 Не стало Дорис Лессинг 16.11.2013 Финно-угорские писатели собираются в ЯНАО 16.11.2013 В Москве оценили буктрейлеры
К списку
Комментарии
| | 21.11.2013 08:37 | тим (о реплике Акунина) Никогда не знал, как к таким вещам относиться. . . Вроде бы и доля правды есть, но и бравады не меньше. | | | | 22.11.2013 01:19 | marko Лично я отношусь как к дешевой спекуляции. Если имя Акунина и пользуется определенной известностию, то это вовсе не значит, что он - литератор. Он неплохой стилизатор, но, согласись, ничего нового или сколько-нибудь великого на ниве словесности не сотворил и вряд ли сотворит. Он это прекрасно понимает, потому и мечется от жанра к жанру вплоть до исторического чтива. Соответственно на памятник надо зарабатывать в другой ипостаси, вот и зарабатывает. Ну, а нащот доли правды... это уже личное мнение каждого. Я вот, к примеру считаю маниакальную приверженность нежизнеспособным и глубоко несправедливым идеалам демократии формой идиотизма, которой подвержено большинство акунинских коллег. Как говоритца, кошкка бросила котят - это Путин виноват. | | | | 22.11.2013 05:59 | тим Памятники, оне не пахнут, ага! . .) | | Оставить комментарий
Чтобы написать сообщение, пожалуйста, пройдите Авторизацию или Регистрацию.
|
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Авторизация
Камертон
М. Б.
Провинция справляет Рождество.
Дворец Наместника увит омелой,
и факелы дымятся у крыльца.
В проулках - толчея и озорство.
Веселый, праздный, грязный, очумелый
народ толпится позади дворца.
Наместник болен. Лежа на одре,
покрытый шалью, взятой в Альказаре,
где он служил, он размышляет о
жене и о своем секретаре,
внизу гостей приветствующих в зале.
Едва ли он ревнует. Для него
сейчас важней замкнуться в скорлупе
болезней, снов, отсрочки перевода
на службу в Метрополию. Зане
он знает, что для праздника толпе
совсем не обязательна свобода;
по этой же причине и жене
он позволяет изменять. О чем
он думал бы, когда б его не грызли
тоска, припадки? Если бы любил?
Невольно зябко поводя плечом,
он гонит прочь пугающие мысли.
...Веселье в зале умеряет пыл,
но все же длится. Сильно опьянев,
вожди племен стеклянными глазами
взирают в даль, лишенную врага.
Их зубы, выражавшие их гнев,
как колесо, что сжато тормозами,
застряли на улыбке, и слуга
подкладывает пищу им. Во сне
кричит купец. Звучат обрывки песен.
Жена Наместника с секретарем
выскальзывают в сад. И на стене
орел имперский, выклевавший печень
Наместника, глядит нетопырем...
И я, писатель, повидавший свет,
пересекавший на осле экватор,
смотрю в окно на спящие холмы
и думаю о сходстве наших бед:
его не хочет видеть Император,
меня - мой сын и Цинтия. И мы,
мы здесь и сгинем. Горькую судьбу
гордыня не возвысит до улики,
что отошли от образа Творца.
Все будут одинаковы в гробу.
Так будем хоть при жизни разнолики!
Зачем куда-то рваться из дворца -
отчизне мы не судьи. Меч суда
погрязнет в нашем собственном позоре:
наследники и власть в чужих руках.
Как хорошо, что не плывут суда!
Как хорошо, что замерзает море!
Как хорошо, что птицы в облаках
субтильны для столь тягостных телес!
Такого не поставишь в укоризну.
Но может быть находится как раз
к их голосам в пропорции наш вес.
Пускай летят поэтому в отчизну.
Пускай орут поэтому за нас.
Отечество... чужие господа
у Цинтии в гостях над колыбелью
склоняются, как новые волхвы.
Младенец дремлет. Теплится звезда,
как уголь под остывшею купелью.
И гости, не коснувшись головы,
нимб заменяют ореолом лжи,
а непорочное зачатье - сплетней,
фигурой умолчанья об отце...
Дворец пустеет. Гаснут этажи.
Один. Другой. И, наконец, последний.
И только два окна во всем дворце
горят: мое, где, к факелу спиной,
смотрю, как диск луны по редколесью
скользит и вижу - Цинтию, снега;
Наместника, который за стеной
всю ночь безмолвно борется с болезнью
и жжет огонь, чтоб различить врага.
Враг отступает. Жидкий свет зари,
чуть занимаясь на Востоке мира,
вползает в окна, норовя взглянуть
на то, что совершается внутри,
и, натыкаясь на остатки пира,
колеблется. Но продолжает путь.
январь 1968, Паланга
|
|