рань между сарказмом и идиотизмом, как известно, крайне хрупка и почти незаметна, а потому люди мудрые и опытные стараются не подниматься до одного и не опускаться до другого, ограничиваясь рамками доброй старой иронии. Тоже, правда, уместной в нужном месте и в нужное время.

 

Лорд Мемоллариус, в юности служивший послом в Гвардариане, упоминает в своих мемуарах очень поучительный в данном отношении случай. Будучи на придворной вечеринке, сей дипломат обратил внимание на шута-мима, который сновал среди гостей и искусно передразнивал сановников, степенно беседовавших за бокалом бревари. Профессиональный юморист был, что называется, «гвоздем программы», он удивительно тонко подмечал доминирующую особенность характера своей жертвы и уморительно выставлял ее напоказ, вызывая смех гостей.

 

В разгар ассамблеи к послу подошел гвардарианский император Тирано Тридцать Седьмой и о чем-то учтиво заговорил с ним. (А надо сказать, Мемоллариус вот уже несколько дней добивался чести попасть на оную вечеринку именно ради возможности в неофициальной обстановке обсудить с монархом некоторые детали гвардарианского миграционного законодательства.) Внезапно его величество прервал свой монолог, обернулся и — пристально посмотрел на шута, коему на сей раз приспичило покривляться за его августейшей спиной. Так пристально, как это умел только он. И от этого взгляда в зале стало тихо, а несчастный фигляр съежился, оцепенел и покрылся холодной испариной...

 

Несколько мгновений спустя уста Тирано тронула улыбка, и он непринужденно рассмеялся. «Я тоже люблю добрый юмор, друг мой», — заявил он перепуганному артисту и продолжил беседу с лордом Мемоллариусом. Веселье в зале возобновилось с прежней силой.

 

Как видим, друзья мои, смех заключает в себе объединяющее начало, он свойствен человеку независимо от того, какое положение в мире он занимает. Смех способен разрядить напряженную обстановку, унизить противника и даже снять головную боль. Смех — действенное оружие, противостоять которому под силу лишь тому, кто понимает его силу и сам может посмеяться над собой... Кстати, леди Джоан, создавшая семитомное жизнеописание мага, чьи деяния затмили даже славу великого Мерлина, рассказывает о могущественном заклинании «Ридикулус», суть которого заключается в использовании энергии смеха для уничтожения ужасных боггартов...

 

...Когда вечеринка завершилась, лорд Мемоллариус направился к гостевому подъезду дворца, где его ожидал дежурный экипаж посольства. В одном из полутемных кулуаров он услышал неподалеку сдавленный вскрик. Предусмотрительно укрывшись за портьерой и затаив дыхание, дипломат увидел, как двое гвардейцев-стражников проволокли мимо по коридору щуплое тело в пестром шутовском одеянии и с торчащим в груди кинжалом.

 

 

 

 

 

                Вооружившись ножницами смеха,

                Я выколю глазищи у тоски,

                Повырезаю с именной доски

                Заглавность буквы Пэ. Потеха!

                И получился Ушкин, сукин кот.

                Ни два, ни полтора... А жил бы долго —

                Занудой бронзовел над Волгой,

                Как Брежнев, и слова наоборот

                Произносил, скороговорил речь

                Под тосты и заздравные литавры...

                ...О, зачесалась спинка динозавра —

                Я золотею мудростью, сиречь —

                Умнею, если вдруг, сейчас,

                В экспромт вписала имя великана.

                Видать, в башке пьянеют тараканы

                От слова «мудрость»...

                Воот. А что у вас?

                Допишем завтра. Вечера мудрее

                Утро. Мудрецам пора,

                Не мудрствуя лукаво, быть скромнее.

                И то: мудрить смешно умеет и дурак.

 

 

 

 

                не везет. не везет, хоть скандаль,

                что ни пруха — всё мимо да мимо.

                а на площади два белых мима

                начинают вечерний спектакль.

 

                две монетки — уже капитал,

                две снежинки — огромная льдина.

                там, на площади — два белых мима:

                грустный смайл и веселый смайл.

 

                небо — студень, а солнце — пятно,

                в брызги звезд растрепалось имя.

                лишь на площади два белых мима —

                монохромно-живое кино.

 

                мудрой быть до конца без конца

                не осилила. бедные мимы.

                ночь — не время для белого грима,

                я смываю улыбку с лица.

 

 

 

 

 

 

                Смеялась

                мышка.

                Смеялась

                кошка.

                Смеялась

                Жучка.

                Смеялась

                внучка.

                Смеялась

                бабка.

                Смеялся

                дедка

                (старый дурак

                или сроду так?)

                И только репка

                держалась крепко.

                И не смеялась —

                сопротивлялась.

                Посмейся тут,

                когда за чупрын

                дерут!

 

 

 

 

 

                Улыбка — оружие мудрых.

                Коль нету гнилых, значит, бурых

                мудрец наберет помидоров

                в атаку пойдет на сеньоров,

                чьи лица серьезны и хмуры,

                кто втайне плетет шуры-муры...

 

                Я стала веселых бояться:

                хохочут — готовятся драться?

                Среди мудрецов неуютно:

                насмешки ждешь сиюминутно.

 

                С оружием — знать, агрессивный?

                включаю я взгляд креативный

                мудрец... значит добрый... (меж нами —

                добро быть должно с кулаками!)

 

                В догадках слабею и чахну,

                взываю то к Мому, то к Вакху,

                ни капли нет мудрости, каюсь!

                Уже не смеюсь — улыбаюсь...

 

 

 

 

 

                Оружие мудрости —

                отсутствие оружия.

                А смех?

                Он хоть и безоружен,

                но может высечь,

                ранить и... убить.

                Банальны истины,

                Да, деться-то куда?

                Вот — в этом и беда.

 

 

 

 

 

Рассыпался на интонаций всхлип твой смех — такой язвительный и грубый. Почем сегодня доброта? А рыб молчащий крик не продан ли за рублик? Увы, ни капли теплого участья не слышится в рокочущем «ха-ха». Нет-нет, к морщинкам глаз ты непричастен, но почему то не смешно. Лиха беда начало: улыбаться отныне стану «мудрости» твоей. Войну сарказму объявляю: драться за право быть смешнее и сильней.

 

 

 

 

 

                зачем сражаться мудрецу?

                к нему приходят как к отцу

 

                зачем смеяться мудрецу?

                ему гримасы не к лицу

 

                зачем вопросы задавать?

                подумать лучше и смолчать

 

                я над собой весь день смеюсь —

                с желаньем мудрой стать борюсь

 

 

 

 

 

                — Внучок, скажи, а хто смеется тама? — спросила бабушка и ткнула пальцем в дверь.

                — Бабуля, это Будда Гаутама — мудрец наш местный. Ты ему не верь.

                Он говорит: «Серьезные бессмертны, а хохмачи подобны мертвецам».

                Ума палата, грамотный безмерно, но в одиночестве не прочь поржать и сам.

                — Вот нехристь! А почто тогда смеется?

                — Привязан к койке. Видимо, неймется.